Евгений Литвинов – художник из Жодино. Занимается монументальной живописью, росписью стен и участвовал в протестах 2020 года. Его история во многом типична для активных беларусов, но многие детали и общее отношение государства к своему гражданину заставили нас рассказать ее.
200 долларов за выезд
– Сейчас живу в Варшаве, я уехал из Беларуси 16 сентября 2021 года, чтобы избежать преследования по политическим мотивам. Обычная история. Обычной уже стала и сложность выезда: пришлось целый квест пройти, но теперь это уже норма для белорусов.
Мне посоветовали обратиться к одной девушке, которая на тот момент жила в Украине. Она сделала для меня «липовые» документы для выезда из Беларуси: приглашение на лечение в один из пансионатов Одессы и билеты на автобус.
На границе ждало небольшое приключение: белорусские пограничники стали пристально рассматривать эти документы и начали задавать каверзные вопросы и пригласили на углубленный досмотр багажа. а у меня с собой было то, что обычно на лечение с собой не берут. Проектор, ноутбук, много одежды на разные сезоны и так далее.
Меня завели в отдельную комнату и говорят: «А сейчас посмотрим вас по базе, мы таких как вы уже знаем…». Один из пограничников ушел куда-то, второй стал тянуть время, а автобус стоит ждет. Я спросил, можно ли побыстрее решить вопрос. «Можно» – загадочно ответил пограничник.
Я понял, что просят денег. Тогда положил в паспорт сто долларов, на что офицер посмотрел и заявил: «Нас двое было!». Пришлось отдать двести долларов.
На украинской стороне выдохнул с облегчением. В Киеве купил билет на ближайший автобус до Варшавы и еще через 12 часов был на месте. Всего сутки езды вместо нескольких часов в старые добрые времена.
«Свора детей»
Повод уехать у меня был. Меня дважды арестовывали за участие в протестах. Первый раз – с 10 по 13 августа 2020-го, тогда даже не осудили официально. Второй раз попал в изолятор вместе с компанией друзей, нас задержали в бане в Жодино, про этот случай еще везде писали. «Несогласованное массовое мероприятие» в предбаннике.
В эту отсидку мне, можно сказать, повезло. Первые восемь суток оставили сидеть в жодинском РУВД. там было тихо-спокойно, были книги и много чего другого. Мы могли спокойно лежать на нарах днем и так далее. В четырехместной камере нас было четверо, представляете.
А еще с нами сидел опытный зэк, из 51 года жизни 25 он в тюрьме провел. Делился с нами передачами своими, простынями-подушками – нам ведь не выдавали ничего. Милиционеров строил. Когда какой-то сержант нам решил устроить «гестапо» на проверке, наш опытный сиделец с ним поговорил и резко успокоил. В общем восемь дней прошли неплохо.
А вот следующие семь в жодинской тюрьме были сильно хуже. Начали «аттракцион» прямо с этапа: вели на полусогнутых под ор матом, лицом в пол. В камере на восемь человек нас было сначала 15, потом еще подселили. «Старожилы» рассказали, что в этой камере принято считать не сутки, а проверки. Потому что самое жестокое, что там происходит с арестованными – проверки. А они утром и ночью, после отбоя.
Самой жесткой была утренняя проверка: мы все гуськом выбегали из камеры в коридор. Нельзя было смотреть в лицо проверяющим. Там работают обычные милиционеры, младшие по званиям. Я вот запомнил погоны: самые простые, с одной-двумя полосочками. Свора детей: остались на контракт после срочной службы. И вот эти дети творили, что хотели.
Когда мы выбегали из камеры, милиционеры стояли по обе стороны коридора и каждый огревал нас дубинкой. Не то, чтобы это были сильные удары, но очень обидные. Мы каждое утро перед проверкой разминали ноги, чтобы стоять на растяжке. Милиционерам доставляло отдельное удовольствие бить по ногам тех, кто уже еле держался.
Еще они любят выбирать «жертву». Придираться за какую-нибудь мелочь и серьезно избивать. Мне посчастливилось не попасть, но было очень близко. Каждый день стоял и ждал, что станешь жертвой. Очень неприятное чувство. Какие-то малолетки избивают взрослых мужчин для удовольствия. Какое-то зазеркалье.
Повезло, что я почти сразу оказался на койке, на полу много спать не пришлось. Он ведь холодный бетонный. Сильно простудиться или отморозить себе что-то можно без проблем. На койке не сильно лучше, она жутко неудобная. Но все же лучше пола.
Мы не высыпались и от этого постоянно хотелось спать днем. А это категорически запрещено в жодинской тюрьме: увидят спящего днем, могут залететь в камеру, всем выдать по удару дубинкой, а спящего отдельно избить в душе. Раз в пару дней мы слышали крики оттуда.
Было видно, как люди от такого обращения заболевали. Кашель и температура были у всех практически. Сотрудник медчасти приносил какие-то таблетки, которые не особо помогали. Необходимые лекарства нам все же давали, если их передали с воли. Ничего другого из передач до нас не доходило. Прогулок тоже у нас не было.
Хорошо, что уехал
Протестную деятельность я после этого не прекратил и поэтому «ушел в подполье». Менял места жительства, не задерживался в одном больше нескольких дней. Это помогло избежать новых арестов.
Но власти про меня не забыли: на адрес моей прописки стали приходить письма из прокуратуры, из милиции, из других органов. Самое интересное письмо было из налоговой: зайдите на беседу.
Я пришел, а мне говорят: «Вы являетесь неучаствующим в финансировании госрасходов и поэтому мы вам рассчитали сборы за весь период, с 2011 года». Сумма оказалась немаленькая, больше 20 тысяч рублей. Я ведь работал неофициально все это время.
Юристы мне подсказали, что теперь налоговая и судебные исполнители мне будут мешать жить в Беларуси. Блокировать счета, имущество арестовывать и все такое. Да и уголовную ответственность за неуплату никто не отменял. Выбор простой обозначили: или оплатить все, что насчитали, или уезжать из страны. Платить я не хотел принципиально. Чтоб за мои же деньги получали зарплату садисты из жодинской тюрьмы? Юристы правы оказались: через месяц после моего отъезда по месту прописки ко мне пришли милиционеры. Искали меня, соседей опрашивали. Мне кажется, я вовремя уехал.
