Жодинская СТ-8 давно получила сомнительную славу за жестокие условия для заключённых, особенно для женщин. Отдельное внимание вызывает тема медицинской помощи, или, скорее, её отсутствия.
Бывшая политзаключённая Ольга Токарчук рассказывает, с чем ей пришлось столкнуться.
«Медицина в Жодино – это полное отсутствие медицины. Как происходит какое-то лечение? Им завозят какую-то партию лекарств, допустим, сегодня это но-шпа. У них на месяц есть эта но-шпа, и они будут её давать от всего. У тебя болит голова, болят почки, болит зуб, у тебя температура – дают но-шпу. Закончилась но-шпа? Завезли ибуфен или ибупрофен. Они от всего дают ибупрофен», – рассказывает Ольга.
По её словам, такие условия сильно сказываются на самочувствии заключённых. Из-за тесноты в камерах, отсутствия свежего воздуха, постоянного стресса у женщин развиваются хронические болезни.
«Там болит всё. Отсутствие солнечного света, замкнутое пространство, не проветривание. Курят всё время все. Конечно, там обостряется всё. Плюс стресс. Постоянные слёзы. Не было органа и части тела, которые у меня не болели. Я себя чувствовала не то что на свой возраст, я себя чувствовала лет на 60–70. У меня (болит – прим.) голова, давление, уши, глаза, кашель. Я задыхалась. У меня было что-то наподобие астмы, хотя вообще никогда не страдала ничем. Я, наверное, около месяца спала сидя, потому что как только ложилась, задыхалась, и я не понимала, что это», – делится Ольга Токарчук.
Ольга была уверена, что у неё началась мигрень. Потому что были такие сильные головные боли, что она падала, а никакие лекарства ей не помогали.
«Когда болела коронавирусом, у меня была температура почти сорок, я не чувствовала запахи. После этого еще года полтора я не чувствовала вкуса. В Жодино мне нельзя было лежать. Организм должен сам бороться с температурой под сорок. Мне врачи, фельдшеры запретили лекарства от родных», – говорит Ольга.
Однако даже при очевидных симптомах получить медицинскую помощь проблематично.
«Каждое утро приходит врач, опрашивает. Открывается кормушка (так называемое окошко в двери), спрашивается, что надо, у кого какие проблемы. У кого-то есть постоянный прием лекарств, которые выдаются каждое утро. И вот я говорю у меня коронавирус. А у нас уже вся камера болела. Мне просто сказали – ничего страшного. Тут уже как бы все переболели на воле, как бы пик спал, поэтому сиди. Я говорю дайте мне жаропонижающее, потому что я падаю. Мне дали градусник, температура 39 с хвостиком была. На что мне сказали, организм должен сам бороться», – рассказывает женщина.
По словам Ольги, больных женщин не лечат должным образом и вовсе игнорируют их состояние.
«Постельный режим? Естественно, нет. В Жодино есть такое развлечение местное. Ты в 11:00 и в четыре дня скручиваешь матрасы. И ты не просто их скручиваешь, ты ещё должен их отнести на верхний ярус крайней кровати у стенки. У тебя на кровати остаются металлические прутья, ты ещё должна на них вот этот час сидеть, или убирать камеру. С температурой сорок тяжело сидеть на железе, когда тебе просто хочется лечь на пол и умереть. Потому что у нас ещё была жара, был август, около тридцати градусов было. И нас перевели тогда в камеру под крышу. Крыша нагревалась, жар от окна и ещё температура. Конечно, это пыточная. А после этого, естественно, когда уже пошел кашель, я уже плевалась кровью. Ни о какой флюорографии, ни о какой помощи тоже речи не было. Потом как-то разрешили родителям передать бромгексин, чтобы хоть что-то могло облегчить», – рассказывает Ольга Токарчук.
Гэты інфармацыйны матэрыял створаны пры падтрымцы Belarus Beehive і Еўрапейскага Саюза. Саюза.
